В церкви и на церковном дворе поутру.
Например моего дальнего родственника (затрудняюсь даже сказать, кем он мне приходиться, скорее всего сколькитоюродным внучатым племяннком), парнишку лет 17, очень православного. Удивилась. Оказывается, он уже был у нас в церкви на грузинской службе, а теперь ему любопытно было посидеть и на английской. Жаль, спросить о впечатлениях не получилось – он ушел еще до окончания Мессы.
А еще встретили двух леди. Которые осведомились у нас с Яной, католички ли мы, и, услышав утвердительный ответ, показали нам три медальона (или не медальона, но чего-то очень на них похожего) с изображением какого-то святого. Мол, не католические ли это изображения, и если да, то они желают передать их нашей церкви, так как не хотят держать их дома. На что очень кусачая Фея спросила, не боятся ли они часом держать дома католические медальоны. Нет, леди не боялись, просто... не хотели. Потом они потоптались у дверей, спросив, можно ли им зайти. (Нет, они не боялись вторгнуться в церковь во время службы, служба не шла, народ толпился у дверей, и они это хорошо видели). Мы напомнили им, церковь как-никак христианская, так что войти можно, и они оставили медальоны.
А во дворе у ограды садика стоял молодой человек в белой сорочке и темных брюках и гладил что-то пушистое у своих ног. Выяснилось, что котенка. Я бросаюь к котенку с воплем: «Уи, ката!» (а «ката» по-грузински значит «кошка») И тут парень взял котенка в руки и протянул его нам с радостным: «Gatto! Gatto!» А тут подошла Яна и заговорила со мной по-русски, отчего парень растерялся (он-то, видимо, решил, мы итальянки ) и спросил нас - по-русски, с акцентом - откуда мы. Сам он оказался поляком, а русский выучил во время пребывания в Барнауле.
Мда, за итальянку меня еще не принимали.